ПОСВЯЩАЕТСЯ   ПОГИБШИМ  25   ОКТЯБРЯ  1941 г.

ВОИНАМ  230  ЗАПАСНОГО  УЧЕБНОГО  СТРЕЛКОВОГО  ПОЛКА

ЗАПАДНОГО ФРОНТА.

 

                25 октября 1941 года  на дороге,  к поселку  Горбово  Рузского района  погибли  под  гусеницами  немецких танков остатки 3-х батальонов  230 запасного учебного стрелкового полка. По склону дороги к поселку Горбово текла в прямом смысле  слова  кровавая река.

 

                Из  писем бывшего бойца  ТОМИЛО  НИКОЛАЯ  ВАСИЛЬЕВИЧА,   ветерана Великой Отечественной войны, получившего тяжелое ранение во время боя    25 октября  у поселка  Горбово, и благодаря местным жителям  оставшегося в живых.

                        После кровопролитных боев  под Смоленском,   я  отходил  вместе   с остатками  войск Западного Военного Округа  к Ельне и Ярцеву.  Здесь из остатков разных частей, вышедших из-под Смоленска,  вновь сформировали часть, которая  в середине августа  с большими потерями живой силы  отбила у немцев  Ельню.  Вскоре  на  этом участке,  нас заменили  свежие части,  а   нас, понесших огромные потери, при взятии Ельни вновь  отправили на перерасформирование   в город Вязьму.  Отсюда я попал в 230 запасной Учебный стрелковый полк Западного Фронта. В этот полк входило очень много живой силы. Я попал в 1-й батальон, который готовил командиров расчета гвардейского миномета. Отсюда нас перебросили под Можайск. Стояли в 3-х километрах от него меньше месяца. В середине сентября нас подняли по тревоге,  и мы вновь в пешем строю с винтовкой в руках вышли на защиту Москвы. Вначале мы заняли оборону  возле Гжатска, но потом наш  батальон передислоцировали  под деревню Семеновская, которая  находилось южнее  Минского шоссе. Но здесь противник стал нас окружать,  и мы  отошли на Можайский оборонительный рубеж, на Бородинском поле. Вначале командный пункт полка размещался рядом с памятником Кутузову. Наша 1-я рота 1-го батальона была на охране штаба полка. Я со своим отделением и взводом   держал  оборону рядом с памятником  М.И. Кутузову,   до   прихода 32-ой Краснознаменной стрелковой дивизии  Полосухина. Наш полк вошел  в   её  состав.  Батальон перешел на новый рубеж и занял оборону около памятников воинам 1812 года Астраханского и Казанского  полков. Здесь мы удерживали оборону 17 суток, а когда противник начал нас окружать, то мы оставили Бородино и передислоцировались в деревню Чепасово.  Но когда узнали, что Дорохово,  занято врагом  и он движется к Рузе, нас перекинули в деревню Воробьево, но на перекрестке дороги ближе к поселку Горбово   мы приняли неравный бой с танками.  Наш  полк в полном составе более 800 человек погиб.   Убили  командира   батальона  пали смертью храбрых  бойцы и командиры.  Нас,   оставшихся   в живых,  17 тяжелораненых бойцов  подобрал с поля боя  десятник  Горбовской  картонной фабрики  Фомин Д.П..   На  лошадях  вывез  раненых и разместил     в детском  саду.  Там  он организовал  что-то  в  виде госпиталя.  За нами  добровольно  ухаживали местные женщины и девушки Силина Д.И. и её дочь Рая,  Баринова Ал.Ив., Бочарова-Герасимова Нина Дм., её сестра Бочарова Елизавета Дм., Крылова Кл.Ив.и еще имена двоих забыл. 

                Спустя 4 дня в поселок Горбово вошли немцы. Вместе с ними в Горбово пришел наш военнопленный военфельдшер  Денисинко С.Т. 1918 года рождения. Узнав, что здесь находятся раненые  красноармейцы,  он  упросил немцев разрешить ему лечить нас. Они разрешили. Из какого он батальона  я не знаю, но я знаю точно, что он свой долг выполнил до конца. Он был здоров и мог уйти к своим, но он не пощадил себя и остался возле нас, 17 тяжелораненых воинов. Он и мужественные женщины в течение 1 или 1,5 месяцев нас выхаживали.  Как только  стали  мы  поправляться  немцы из детского сада перевезли нас в Можайский собор. Там находилось  очень много  раненых. Нас не кормили, было очень холодно, никакой медицинской помощи нам не оказывали.  Потом,   представился   удобный случай,  и мне  удалось сбежать.   Сумел незаметно  проникнуть  в   заброшенный  сарай, в котором когда-то  хранился жмых, что меня и спасло от голодной смерти.  Там   я   находился  до прихода наших частей, чтобы как-то утолить голод и  выжить,   приходилось, есть  подбирая  с пола    жмых.   Меня освободили,  наши солдаты.   К сожалению,   остальные мои товарищи и   кто был в соборе, все погибли. Так что от   целого  батальона в живых  остался только  я  один.  После войны я  каждый год приезжал в Горбово поблагодарить моих спасителей, останавливался и жил в доме Герасимовой Нины Дмитриевны.  Каждый раз когда я проходил мимо памятника, установленного  на повороте в поселок Горбово,   подходил к нему  и   наклонив голову подолгу стоял. Вспоминал своих однополчан, тот последний наш бой  за Горбово. Здесь лежит более 800 человек, а на обелиске   высечено всего 33 фамилии погибших воинов и имена 17 воинов неизвестны,  а ведь здесь покоится    весь  наш полк, а сколько  здесь их полегло   после нас?

                Иван Александрович! Поскольку Вы являетесь членом Совета ветеранов у меня к Вам такая просьба:  на том месте погиб 1-й батальон 230 запасного Учебного стрелкового полка, то я просил - бы чтобы   Вы похлопотали и установили на памятнике мемориальную доску в честь павших воинов 1-го батальона 230 запасного Учебного стрелкового полка к 45-летию Победы. Вот это моя просьба, пока я жив, позаботься о павших.

                К сожалению Иван Александрович Архипов, ветеран Великой Отечественной войны, награжденный двенадцатью правительственными наградами, одна из них – Орден  Отечественной войны 1 степени, начальник планового отдела, секретарь партийной организации Горбовской  картонной фабрики,  не смог выполнить  завещание своего друга  Томило Николая Васильевича, ветерана Великой Отечественной войны,  награжденного  Орденом Отечественной войны 1 степени, Орденом Красной Звезды и многими медалями в том числе одна из них «За оборону Москвы»,  чудом оставшегося в живых из 800 бойцов, погибших под гусеницами танков 25 октября 1941 года.

                 Иван Александрович Архипов умер в 1991 году, похоронен на Горбовском кладбище, рядом с военфельдшером  Денисенко С.Т.

                Письма (их несколько) Томило Николая Васильевича, бережно хранятся в музеях:     Рузской средней школы №3. Передано музею «Отечество» в феврале 2007 года три письма и фотографии Томило Н.В.  Архиповой Ниной Ивановной. Директор школы Левкина Надежда Викторовна. Руководитель  музея учитель истории Белая Ирина Сергеевна.

                       Из воспоминаний  ЖДАНОВА  ИГОРЯ  ИВАНОВИЧА,  очевидца боя под Горбовом  25  октября 1941 года.      

                 25 октября 1941 года, большая группа отступавших наших войск, переправившись на другой берег реки Руза, шла  большой колонной  от  поселка Горбово,  по направлению   к  дороги  Руза-Тучково.  В это время  навстречу им от перекрестка  двигалась большая колонна немецких танков. Из-за поворотов и деревьев нашим бойцам  не было видно немецких танков. Поэтому они  не смогли   вовремя  приготовиться к бою и   укрыться от них.   Здесь  на   этом участке   дороги, где она идет на подъем,  на полном  ходу  в  колонну  наших Красноармейцев  врезались немецкие танки.   Крики и стоны людей заглушал рев моторов и лязг гусениц. Водители бронированных машин хладнокровно, гусеницами перемалывали бежавших в панике обезумевших от ужаса живых людей.  Почти всю колонну   раздавили немецкие танки.     Многим бойцам  все-таки  удалось  спрыгнуть с дороги  в овраг,  но здесь по ним немцы открыли  ураганный  огонь,   их  настигли пули пулеметов и рвущиеся снаряды, выпущенные из танков. Немногие  солдаты  смогли из оврага подняться в гору,   выйти на поле к деревне Воробьево  и  укрыться  в  лесу. По склону дороги к поселку Горбово текла в прямом смысле  слова  кровавая река.

                 После этого боя,  я  вместе с другом  Валентином помогали  собирать раненых бойцов  его  дедушке   Денису  Павловичу  и  Кузнецовой  Прасковье.     

                 На всю жизнь запомнил тот день житель деревни Воробьево Жданов Игорь Иванович, видевший эту трагедию своими глазами, а ему тогда было всего 12 лет.

             

               Из  воспоминаний  АРХИПОВОЙ   НИНЫ   ИВАНОВНЫ,    пенсионерки, ветерана труда,  жительницы деревни  Воробьево,  Тимохино.

                Когда началась война я вместе с другими детьми нашего района бала в пионерском лагере, который располагался в Аннино.  После этой страшной вести нас детей отправили по домам.  Вскоре   все мужчины из нашей деревни ушли на фронт, остались одни женщины, дети да старики.

                Помню, появлением  немцев  в деревне, наши   жители  были  сильно  перепуганы.  Со страхом,   передовая  друг другу жуткую весть,  все  кричали,  - «Немцы идут! Немцы идут!». Началась суматоха.  Встревоженные  женщины,  кинулись искать  своих  детей.  Ну а мы дети есть дети.  Нам   интересно  было  посмотреть, кто  же   такие немцы?   До этого  выдели     фашистов только на плакатах, где художники  изображали их  ужасными. Хоть и было страшно, но  мы   все равно выскочили на улицу.   Любопытно  было посмотреть,  какие  они, немцы? 

                  Ехали  они на мотоциклах, одетые  в блестящую черную одежду. Вскоре  мотоциклы всю деревню заполонили. Немцы  громко  смеялись, и  о чем-то  говорили.  Остановившись,  сошли со своих мотоциклов. Стоят,   разговаривают между собой, смеются,  достают банки с тушенкой и  раскладные ножи, на которых были и ложки и вилки.  Они тут же  неторопливо  открыли  их,   и,   стали   ложками,  прямо из банок  есть  тушенку.   Видать  проголодались  с дороги, решили перекусить.  Ну а мы с  неподдельным  любопытством издали  наблюдали за ними.

                Рядом с нашей деревней стояла деревня Городилово, до  войны  там   была  школа,  в которой мы учились. Учила нас Верткова Нина Александровна.  Когда пришли немцы, то они  в нашей школе устроили колбасный цех. Каждый день к школе,  со всех  близлежащих  деревень  они  большими стадами пригоняли  скот, который отбирали у населения.  Здесь  они  забивали  его, разделывали  и делали  колбасу  для себя. Естественно они не утруждали себя утилизацией отходов, поэтому  вокруг   здания школы   валялись рога, ноги, головы, внутренности, шкуры. Стоял неприятный запах. Очень быстро  нашу школу  они  превратили в скотобойню.

                Когда  в деревню вошли солдаты, одеты  они были   в летнюю форму одежды.  Шинели тоненькие,  на голове  пилотки,  обуты в большие  ботинки  с шипами. А уж когда,   пришла зима  и с ней  сильные морозы,  тут их бесчинству не было границ.  В своей летней одежде они  замерзали и из-за этого   стали  отнимать  у нас  теплые вещи, у нас то у самих   они  были порой  единственные,  и те отнимали. Не стеснялись головы  кутать  женскими  платками, поверх которых,  надевали  свои потрепанные пилотки, и  женщин наших  заставляли подшивать им  под шинель  шубы, которые  отбирали у населения.  Мало теплые вещи так и  продукты отнимали. В деревне ни у кого не осталось ни коров, свиней, овец,  ни какой птицы.  Все уничтожили. Дома  мать приготовит  нам покушать, так  мы старались побыстрее съесть, а то п               В конце деревни стояла  конеферма. До войны там выращивали племенных скакунов для Красной кавалерии. Лошадей было  много и все как на подбор  красивые, грациозные. Наши молодые ребята гоняли лошадей в ночное на луга  Воробьево,   Вертошино, Варлыгино. Летом,  когда  ребята  водили купаться их на речку и на водопой мы всегда с большой радостью наблюдали и любовались нашими красавцами конями. Перед  самым приходом немцев всех лошадей  угнали отсюда в тыл, чтобы не достались им. Вот там,  около конюшни, не далеко от леса,  был  выкопан   блиндаж, в котором  мы  прятались от бомбежек.  Приходилось  почти  все время   находиться   там,  человек  15  набивалось, а то и больше.  Днем к нам немцы заходили, обязательно,  что ни будь, да унесут, особенно стекла от ламп забирали. А ночью  приходили  наши разведчики. Раскроют карту,   спрашивают,  где немцы и сколько их,  какая техника в деревне и где она находится?    Перед самым  наступлением наших частей, к нам в землянку зашли разведчики   и  как всегда стали  расспрашивать  о немцах.  Поговорили, и  уже уходя, они предупредили нас: -  «Чтобы завтра  из своих блиндажей не выходили. Артиллеристы будут из орудий стрелять по церкви.  Надо снести колокольню. Немцы используют её  для корректировки огня и наблюдения за нашими частями».  Узнав от нас, что в церкви немцы держат очень много людей, разведчики стали ругаться: -  «Вот что  сволочи удумали».  После чего   решили  они,  не бомбить церковь, а  аккуратно  сбить только верхнюю часть колокольни.

                На другой день   из Охлебихина наши артиллеристы   выпустили  по колокольне только два  снаряда.

                До войны в нашей  деревне  Воробьево было 40 домов, и народу в ней проживало много. Когда,  немцы, теснимые  частями Красной Армии,  стали отходить, то фашисты в бессильной злобе подожгли наши дома и конюшню тоже.  Специально для  этого в деревне остались  три немца,   они   по очереди  заходили  в каждый  дом,  быстро обливали  его  изнутри  керосином и поджигали. Люди, находившиеся в доме, были настолько потрясены их действиями, что даже  не успевали сообразить, что  они делают.  А когда внутри дома вспыхивало пламя, то, обезумив от ужаса,  хватали  детей и,  в  чем  были,  в том и  выбегали  на мороз.  Пламя  моментально охватывало весь дом.  За короткое время  вся деревня   полыхала  огнем. В шоковом состоянии обессиленные старики, женщины с грудными и маленькими детьми на руках,  плачущие дети и подростки   в сильный мороз почти разутые и раздетые,  выскочившие из горящих домов на улицу,   с  криком и плачем  метались в дыму среди горящих  домов. За  какой-то час от 40 домов старинной  деревни ничего не осталось, только дымящиеся  пепелища.  Они лишились крова над головой, оставшись на снегу в мороз под открытым  небом, без  всяких  средств существования, питания, одежды, жилья.

                Вместе с нашей деревней горели Писарево, Тимохино, Охлебихино и Городилово. В Городилов сгорела   школа. Весь наш край полыхал огнем. Со всех концов доносились крики, плачь и стоны. Долго в воздухе пахло дымом и гарью. 

                Когда подошли наши части Красной Армии, то командир приказал   жителям деревень  Воробьева, Писарева, Тимохина,  Охлебихина,  и Городилова  чьи дома сгорели,  идти   в Орешки.   Там, на освобожденной территории,  выйдя из подполья,  уже  действовал  временный  районный комитет партии, возглавляемый Ткачевым и Исполком райсовета.  Когда мы пришли туда,   к нам очень внимательно отнесся  Никитин, потом он стал секретарем Рузского РК ВКП(б).  Нас разместили по домам  и  выделили  каждой семье по 300 граммов муки  в день.  На полях и дорогах  валялось  очень много убитых  коней.   Чтобы  как-то утолить голод и выжить, были  вынуждены,  есть  мясо этих убитых лошадей.   Мать  варила  конину, затем заваривала бульон мукой.  Кроме такой похлебки у нас больше ничего не было. Постоянно  очень хотелось есть.  Ходили к военным, они  прикармливали  нас,  никогда не отказывали, всегда  давали нам  покушать. Хозяйка, у которой мы жили,  была  с нами не очень  доброжелательна.  Она не разрешала кушать нам за столом, поэтому   мы  всегда кушали   сидя на лавке и держа чашки в руках. Спали на полу. Когда мы пешком шли в Орешки, то по дороге я обморозила себе ноги и не могла ходить, они  у меня   сильно опухли и очень болели, поэтому мне приходилось в основном,  все время  лежать  на полу. Очень  тяжело вспоминать, что довелось  пережить и вынести нам.

                К новому году военные,  для нас  погорельцев,  устроили   настоящий пир. Приготовили  праздничный ужин. Первый раз за  последние три  месяца, мы наелись досыта.   Еда  казалась нам, просто сказочно вкусной.  До сих пор  с большой благодарностью и со слезами на глазах  вспоминаю военных, которые в Орешках,  устроили нам,   просто царский  ужин. И самое главное,  они каждой семье дали по буханке хлеба, настоящего ржаного хлеба. Нас у мамы было трое детей я и два брата.  Игорю было уже 12 лет,  а  Юре всего три годика. Юра как увидал буханку, так сразу же своими маленькими ручонками  первый  взял её,  обхватил ручками,  прижал    к   своей груди и уж больше никому  не отдавал.  Как  уж мы  с братом около него увивались,  выпрашивая   отломить нам  хоть малюсенький кусочек. Но он  был не преклонен,  не давал даже   прикоснуться к  буханке, не только нам,  но  и  маме. Ни в какую не соглашался  отдать буханку, так и уснул он с ней в обнимку.  А когда уснул, мама осторожно, чтобы не разбудить его,  тихонько разжала его ручки и взяла буханку. Отрезала   по  небольшому  кусочку и дала нам,  собрав со стола маленькие хлебные крошки, съела сама, а остальное, бережно завернула в тряпицу.

                Когда освободили Рузу,  мы вернулись  в свою деревню. Жить было негде и  в Горбово,  заняли свободную  комнату, потом к нам по соседству поселились еще жильцы, так мы сами и образовали  коммунальную квартиру.  Сразу же стали восстанавливать фабрику. Во время войны фабрика выпускала  специальный  авиационный картон.  Работали  люди  на фабрике  круглые сутки, без выходных и праздников.   Когда  мне исполнилось 14 лет, я пошла работать на фабрику,  сначала  изготавливала  электрорубильники, потом была электромонтером, затем с 18 лет  водила  электрокар.  Работали в две смены по двенадцать часов. Помню,  к нам в цех приводили работать, пленного немца. Работу он выполнял добросовестно, аккуратно и хорошо. Мы видели, что его во время рабочей смены не кормят, так мы девчонки, приносили ему еду и давали покушать. Сейчас вспоминаю,  какие же мы все - таки добрые и отзывчивые к чужому горю  люди,  и не помним  долго  зла. Ведь они  немцы, нас оставили без крова над головой,  сожгли наш дом, всю деревню, сколько мы настрадались за время оккупации и натерпелись от них, а  стояло этому немцу  попасть в нужду и нам стало  жалко этого голодного немецкого  пленного.  И  уже не было к нему ни злости и  не навести.  Наверное,  вот эта черта нашего  русского  национального характера,  и отличает нас от тех,  кто  считает,  что у нас непонятная и  загадочная душа. Так как для них  вероятно не ведомо чувство  сострадания  к чужому горю. 

                В 1947 году меня наградили медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г.», а мне тогда было всего 19 лет. Потом мне еще вручали медали, но эта первая военная медаль  за наш самоотверженный труд  во имя Победы,  для меня самая дорогая.

                Наши Красноармейцы,  когда вошли в Горбово,  со стороны Тишино, остановились около Горбовкого клуба немного передохнуть, совсем недолго был их отдых. Они все говорили, что немецкие танки скоро пойдут  здесь со стороны Можайска. Потом командир дал команду «подъем» и батальон,  построившись в колонну,   взяв винтовки в руки,  пошел в сторону дороги Руза-Тучково.  Только первые ряды колонны стали подниматься  из-под горы, тут неожиданно в них  врезались немецкие танки. Их было много, они гусеницами давили наших бойцов. Наши солдаты стали бросаться с крутого склона в овраг, там как раз по всему спуску справа  идет большой и глубокий овраг, а за ним поле и  на горе  деревня Воробьева. Так немцы когда увидали наших солдат, что они поднимаются по полю к деревне, стали стрелять по ним. Вся дорога, овраг и поле были устланы трупами наших бойцов. Немецкие танки, передавив наших солдат,  ушли дальше. Тогда Фомин Денис Павлович взял своего  внука Валентина,  моего брата Жданова Игоря  и еще с ними пошла  Кузнецова Прасковья.   Он говорил ребятам: - «Пойдемте  ребятки, пойдемте, там много наших раненых бойцов, им помощь  нужна, они там стонут, умирают. Может, кого спасем. Пойдемте скорее, кому водички дадите, кому рану перевяжем. Скорее пойдемте».  И он вместе с двумя  мальчиками Игорем и Валентином  среди убитых  нашли  17 тяжелораненых  солдат, которых еще можно  было спасти, и перевезли  их в Горбовский  детский сад. Когда  раненых бойцов разместили в детском  саду,  Денис Павлович  позвал женщин односельчан и попросил их  ухаживать за ними. После этого боя много наших бойцов скрывалось в лесу. Денис Павлович и им помогал. Давал еду и выводил на Звенигородский большак.

                         Вскоре  в  Горбово   пришли  немцы,  у них   в плену  находился   военфельдшер Денисенко Сергей.  Когда  узнал он, что в детском саду находятся без медицинской помощи наши бойцы, то  упросил немцев, разрешить ему лечить их.  Они разрешили  и он вместе с 

нашими  Горбовскими  женщинами, рискуя своей жизнью, выхаживали  раненых бойцов.  Они  ходили по деревням и просили у жителей продукты, перевязочный материал, медикаменты  для раненых бойцов,   и  никто не отказывал.   Все помогали чем могли,  давали продукты,  порой последние. А когда у одного  бойца началась гангрена ноги, тогда  сходили в Рузу и привели нашего старого доктора, Петра Петровича Попова. Он для нас был всем и терапевтом и зубным и хирургом и  женским врачом  и  детишек  лечил. Он никогда  и никого не оставлял  без помощи, старался всем оказать её, и не только медицинскую, но и   добрым  словом. 

                         И тогда  из сильно охраняемой немцами,  оккупированной Рузы, рискуя своей жизнью,  находясь уже в почтенном возрасте,  Петр Петрович пришел в Горбово.  Они  вместе с военфельдшером Денисенко Сергеем    сделали  операцию. Вместо наркоза  дали ему выпить самогон и простой ножовкой   без наркоза,   отняли ему ногу, спасли  жизнь бойцу.

                          Когда   немцы вывезли  наших раненых бойцов  в Можайск,  военфельдшера Денисенко Сергея, после жестоких издевательств  расстреляли. Жители  поселка Горбово захоронили  его на местном кладбище.

                         Сразу после войны  в Горбово  приехал Томило Николай Васильевич, поблагодарить своих спасителей. Большой души был человек. Потом он каждый год сюда приезжал.   Мой муж Иван Александрович, пока был жив,  вел с ним  переписку, а  когда приезжал он к нам, то они организовывали встречи и поездки по местам боев. Ездили в Бородино, он говорил, что на Бородинском поле их батальон держал оборону.

                          По ходатайству Томило Николая Васильевича, ветерана Великой Отечественной войны  и  ветерана Великой Отечественной войны, начальника планового отдела, секретаря партийной организации Горбовской фабрики Архипова Ивана Александровича, моего мужа   Рузский райвоенкомат установил памятник на могиле военфельдшера Денисенко Сергея, которого и все  местные  жители  очень жалели.  Он был совсем молодой. Памятник ему устанавливали в торжественной обстановке. Все жители с окрестных деревень пришли на митинг. До сих пор наши жители ухаживают за его могилой. На ней всегда лежат цветы.

                        Когда освободили наш район, то  старого врача, который в Рузе лечил жителей  всего района еще с двадцатых годов Петра Петровича Попова, арестовали, судили, но к счастью оправдали. Петр Петрович закончил военно-медицинскую академию в Петербурге, учился у академика Павлова. После академии работал на Дальнем Востоке. Во  время первой мировой войны  заведовал армейским госпиталем, лечил бойцов, пострадавших  во время газовых атак. Потом приехал в Рузу был главным врачом и  здесь до конца своей жизни  лечил всех жителей района и старых и малых. Он из тех людей, которые делами и поступками своими навсегда оставляют в народе  память  о себе.  Высокообразованный  человек, закончивший еще в царской России военно-медицинскую  академию, владевший немецким языком, врач, он всегда и во всем оставался  бескорыстным, благородным  интеллигентом.  Увлекался фотографией. Некоторые   его  снимки, в которые он вложил частичку своей  прекрасной души,  бережно и с любовью  хранятся в Рузском краеведческом музее. Он любил  жизнь, и  любил людей, и   самое  главное в его характере было умение ценить  чужую жизнь, стараясь любой ценой  сохранить её, при этом часто рискую своей.

                Когда вышел на пенсию, то старый доктор не смог сидеть дома без своей любимой работы, он  продолжал оказывать медицинскую помощь нуждающимся людям,  ходил к больным  домой и совершенно бесплатно  лечил их. Поэтому  и  сегодня,  спустя много лет,  после того как не стало  старого доктора  старожилы всего района,  помня  его  благие дела, за что  с любовью,  вспоминая  Петра Петровича Попова,   воздают ему благодарение и поминают  добрым словом.

                    

               Работа по восстановлению событий конца октября 1941, когда близ д. Горбово нашего района погибли под гусеницами немецких танков около 800 бойцов 1 батальона 230 запасного учебного стрелкового полка, поисковым отрядом «Надежда» ведется давно и дает неплохие результаты.

             Неоценимую помощь в работе отряда оказывает преподаватель Старорузской средней школы член поискового отряда «Надежда» Барышева Ольга Николаевна. Руководство отряда выдало ей направление на исследовательскую деятельность. По этому направлению она несколько раз ездила в Подольск в Центральный архив Министерства Обороны для установления более достоверных фактов о гибели 230 полка. Она и два ученика Тучковской средней школы №1 Стрелков Константин и Макарский Виктор нашли ведомости на выдачу денежного довольствия солдатам и офицерам полка. По данным документам  там числилось: 610 солдат с фамилиями и инициалами, место призыва которых неизвестно и 128 офицеров, документы на которых имелись, это было последнее документальное упоминание, сохранившиеся в архиве, а уже 1 ноября этот полк был расформирован в связи с уничтожением.

             Установлены родственники некоторых погибших красноармейцев, несколько человек считавшиеся умершими или пропавшими без вести выжили, некоторые из них живы, по сей день, и хорошо помнят события того октября.

             Упоминали мы также и военфельдшере Денисенко Сергее Тимофеевиче, который оказывал врачебную помощь выжившим в том страшном бою.

             По данным архива Денисенко С.Т. пропал без вести в октябре – декабря 1941 года. Поисковики установили, что, скорее всего Сергей Тимофеевич был взят в плен, т.к. в деревню он пришел, когда ее захватили немецкие солдаты, и уговорил их разрешить ему оказывать помощь раненным. Денисенко был здоров и мог бежать из плена, но он остался и в течение 1,5 месяцев выхаживал 17 тяжелораненых бойцов. А потом за это был зверски замучен немцами. Он был захоронен местными жителями недалеко от церкви на кладбище д. Горбово, а военный комиссариат после войны поставил памятник самоотверженному врачу.

             Все меньше очевидцев тех событий оставались в живых. А в последнее время посещать могилу и ухаживать за ней стало и вовсе некому и она, затерявшись на большом Горбовском кладбище, пришла в запустение.

             Под руководством Барышевой Ольги Николаевны; а так же при участии Селиной Дарьи – ученицы 7 класса и Ивановой Анны – ученицы 11 класса, могила военфельдшера Денисенко Сергея Тимофеевича была найдена, но и оградка и сам памятник требуют ремонта.

             Члены поискового отряда «Надежда» отослали запрос в г. Конотоп, Сумской области (Украина), откуда собственно родом Денисенко, с просьбой оказать помощь в установлении его родственников. К запросу было приложено: описание судьбы Денисенко, фотографии места захоронения и план проезда, возможно, кто-то из родственников откликнется. При помощи администрации Конотопа удалось установить родственников Денисенко. Они прислали отряду письмо с благодарностью за проведенную работу и очень сожалели, что данное событие произошло только сейчас, а не 20 лет назад, когда были живы братья Денисенко.

             Найдены родственники еще одного защитника Отечества лейтенанта 1 батальона 230-го учебного полка Фофанова Павла Антоновича, считавшегося пропавшим без вести. По профессии  Павел Антонович был школьным учителем, работал в селе Рудовка. Он родился в 1910 году в Рудовском районе Тамбовской области, где до сих пор проживают его родственники, и откуда он был призван. Они приезжали на место гибели батальона, принимали участие в проводимом митинге при установлении памятной плиты.

 

Продолжая изучать боевой путь 230 запасного Учебного стрелкового полка, Ольга Николаевна решила пройти дорогой отступления, которая началась в июне 1941 по 22 октября 1941 в районе д. Гавшино – Ратчино Можайского района.

 

Из боевого донесения от 23 октября 1941 в 11.00 часов

Командиру 32 стрелковой дивизии

«Доношу, что 230 СП согласно ваших указаний отошел на новый рубеж и занял оборону Первый батальон перекрывет дорогу Воронцово, Тишино, Руза, занимая район обороны на западной опушка леса, что восточнее Ватулино 2 км – дорога на Ново–Николаево, и готовя рубеж для круговой обороны в районе Ново–Николаево.

Второй батальон  занял и обороняет район 6 км. – Костино, перекрывая дорогу Костино – Ватулино…

Третий батальон занял и обороняет район Чапасово (д. Чапасосо) штаб полка в д. Чапасово».

                                                     Командир полка майор Михайлов.

 

        В поисках очевидцев тех суровых выходных она отправилась в Костино, Чепасово, Ново–Николаево. Эти деревни расположились слева от дороги Руза – Можайск. Плотной стеной прикрывает их лес и прячет от любопытных глаз путников. Вот, что рассказала Барышева: «В июле нам погода подарила несколько жарких, погожих дней. Сельчане, народ трудолюбивый: строит, занимается ремонтом, сажает огороды – очень неудобно отрывать их от домашних дел, но они оставили работу, как только услышали мою просьбу поделиться воспоминаниями о войне. Сейчас им далеко за 70-80 лет – это дети войны. Детская память цепкая, а военная детская – вдвойне.»

В деревне Ново-Николаево живет Геннадий Васильевич Ильин, вот что он вспоминает о тех днях:

«Это было в двадцатых числах октября ходят наши солдаты. За деревней вскопали около десятка окопов. Офицеры поселились в доме, а солдаты в окопах, были у них ружья и пулемет. Командир батальона вызвал группу солдат и приказал узнать, есть ли немцы в Ватулино. Мы с дружком вызвались показать дорогу через лес.  Только подошли к деревне, как появился немецкий самолет. Фашист заметил нас и открыл стрельбу. Мы залегли и переждали, дошли до Ватулино. Фрицев там еще не было.

Дня через два прилетел наш самолет, и летчик передал приказ об отступлении. Батальон собрался, построился и полевой дорогой, что идет вдоль леса, двинулся в Чепасово. К нему присоединились еще два батальона и вместе пошли через лес, в Горбово. Следом за военными отправились и некоторые жители  соседней деревни. Вскоре они вернулись и рассказали, что произошло в тот день».

А тем роковым днем для 230 полка  стало 24 октября 1941 года.

Из боевого донесения:

Полит отдел 32 СД

№ 0017 от 26.10.41г.

Политдонесение.

«… В период марша 24.10.41 в 17.00 3-й батальон 230 СП двигался из д. Чапасово в район бумажной фабрики был обстрелян сильным минометным огнем и в последствии подвергся танковой атаке противника, в результате чего был рассеян и понес значительные потери, 2-й батальон этого же полка в районе д. Вражское точно – так же  был обстрелян артиллеристским  и минометным огнем и, рассредоточившись, двигается к с. Кубинка. Потери по 230 СП уточняются».

Валентина Гавриловна Богомолова из деревни Чепасово рассказала:

 «В октябре месящее было слышно, как стреляют  в стороне Можайска. Потом все стихло. Появились наши солдаты. Развернули полевую кухню, штаб расположился в самом большом доме, в центре деревни. Вооружения у них почти не было, в деревни стояли совсем мало, ушли по лесной дороги в сторону Горбово. Следом явились фашисты. Между лесом и деревней проходит большой овраг, деревенские в нем построили баню. Через несколько дней мы заметили, что в бане укрылись солдаты. Мы стали носить еду. Там они прожили некоторое время, пока староста не выдал их фашистам. Вывели их за деревню и на берегу реки расстреляли. Мы потом бегали смотреть. Мне, кажется, это были те солдаты, которые уходили от нас в Горбово».

 

Начальнику политотдела 5 армии

«В результате выхода из окружения из района Руза 230 СП фактически остался без руководства, командир, комиссар полка, начальник штаба, помощник командира полка с частью людей до сих пор в часть не вернулись.

Полк потерял все тылы и обоз и как боевая единица фактически распался».

                                                     230 СП 04.11.41г.